Лакей в ливрее, выглядевшей куда более нарядно, чем камзол хозяина, молчаливой тенью скользил по залу, подкладывая в наши тарелки самые аппетитные кусочки. Я уже отвыкла от столь изысканной пищи, а некоторые лакомства и вовсе пробовала впервые.

А князь всё рассказывал и рассказывал.

Он ушел из дома, когда ему было семнадцать лет, и он слишком хорошо понимал, что отец попытается отыскать его и заставить сделать то, что было ему противно — поступить на военную службу. Выход был только один — покинуть Линарию. Что он и сделал, так же, как и мы, перейдя через Сежальские горы.

Но, по иронии судьбы, армейская служба настигла его и здесь — Антария тогда ввязалась в войну с Нурландией, и в солдаты вербовали всех молодых людей. Так Матео оказался на поле боя, где неожиданно для себя самого показал себя храбрым воином. А во время битвы под Деламаном он и вовсе совершил подвиг — в опасную минуту заслонил собой не кого-то, а самого короля Антарии. Тот этого подвига не забыл и приблизил юношу ко двору, где он и познакомился со своей будущей супругой — дочерью старого князя Алонсо.

— А что же твои науки? — спросила Лео. — Ведь ради них ты покинул семью. Ты, значит, так и не стал ученым мужем?

— Ну, почему же? — возразил он. — Стал. Я окончил университет в Анжероне, где особой любовью проникся к горному делу. А в княжестве моей супруги как раз были старые, почти не приносившие дохода рудники. Как видишь, мне удалось сделать их процветающими.

Супруга Матео скончалась пять лет назад, а детей у них не было.

— Я уже думал, что проведу остаток жизни одиноким сычом, — разволновался он, когда узнал про Андрэ, — а тут — такой подарок.

Он подробно расспрашивал меня об отце, и я с удовольствием удовлетворяла его любопытство. Говорить о родном Суреле было так приятно!

Мы только к вечеру вспомнили о бедном месье Наварро, и управляющий метнулся в полицейский участок, чтобы выпустить ювелира на свободу.

— Но зачем тебе понадобился драконий амулет? — полюбопытствовала Лео.

Матео только развел руками. Наверно, ему просто захотелось иметь вещь, которая попала в Антарию с его родины.

Мы отправились в Анжерон на следующий же день. Все свои шесть сотен золотых мы раздали особо нуждавшимся семьям моих учеников. Дядюшка произвел на меня впечатление честного и доброго человека, и я намеревалась поговорить с ним о том, чтобы он повысил зарплату тем, кто работал на его рудниках.

Столица Антарии произвела на нас шикарное впечатление. Не знаю, была ли она красивее Лимы, но уж точно не уступала той ни в лёгком романтическом флёре выходивших к морю площадей, ни в мощи взметавшихся к небу шпилей церквей, ни в буйстве красок садов и парков.

Княжеский дворец тоже был великолепен. И хотя я уже настороженно относилась ко всякой роскоши, я была рада, что у моего маленького сына появилась светлая спальня с уютной кроваткой, и мне уже не нужно было беспокоиться о том, что он останется голодным.

Всё свое свободное время я посвящала занятиям магией — не только иллюзорной, но и боевой. Дядюшка и сам оказался неплохим учителем, и нанял для меня преподавателей из магического университета. Ему нравилось о нас заботиться, и я не раз видела, как во время важных деловых встреч он безропотно позволял Анлрэ сидеть у себя на коленях.

Я была представлена королю Антарии как племянница Матео — что вполне соответствовало действительности. Правда, мне пришлось назваться Летисией — я не хотела, чтобы кто-то из наших новых знакомых знал мое настоящее имя и сопоставил меня с бывшей королевой Линарии.

У дяди Матео был не только титул, но и деньги, и расположение королевского двора, поэтому неудивительно, что ко мне было приковано внимание многих кавалеров, но всех их я старалась держать на расстоянии — я слишком хорошо помнила, как больно может ранить тот, кого ты пускаешь в свое сердце.

Время от времени до нас доходили новости из Лимы — сначала говорили о скором браке Этьена с принцессой Нурландии. Потом — о том, что их магия оказалась несовместимой, и помолвка была расторгнута. Не скажу, что я воспринимала эти известия спокойно, но я уже не плакала в подушку по ночам, и предпочла бы ничего не знать ни об Этьене, ни о его возможных невестах. Я не намерена была возвращаться в Линарию.

А потом заболел Андрэ. 

26. В Линарию?

Сначала его пыталась лечить Лео, но ее умений хватило только на то, чтобы не давать его состоянию ухудшаться. Потом дядя Матео пригласил лучших врачей Анжерона, но и они ничем не смогли помочь малышу. После того, как очередной эскулап разводил руками, мадемуазель де Шатильон неизменно напоминала нам, что эта болезнь может быть не вполне обычного, а магического толка, и что в этом случае есть только одно средство, которое может помочь ребенку из рода Эллинаров — королевский источник.

Но я всё-таки надеялась, что нам не придется возвращаться в Лиму. Когда я почти дошла до отчаяния, дядя догадался позвать главного мага Антарии графа Варгаса — у них была давняя дружба на фоне общих научных интересов.

— Умнейший человек! — нахваливал нам графа Матео. — Уверен, он сможет понять причину немощи Андрэ.

Граф оказался почтенным седобородым мужчиной, который явно понравился нашему принцу — уставший от визитов бесконечных докторов Андрэ неожиданно охотно начал разговаривать с магом. А тот словно зашел просто так, в гости — спрашивал малютку не о самочувствии, а о том, что он знает о магии и умеет ли сам делать что-то магическое. А потом и вовсе перешел на погоду, на цирковое представление, которое мы недавно посещали, и на домашних животных, которые жили у нас во дворце.

Во время первого визита его сиятельство не смог прийти к какому-то определенному выводу и навещал нас еще несколько раз, привозя Андрэ забавные подарки.

Наконец, он заявил нам, что болезнь мальчика — явно магическая, но вот с чем она связана, он понять не мог. Он спрашивал нас, не было ли у ребенка в раннем детстве каких-то потрясений, которые привели бы к запиранию его магии, и не было ли каких-то проблем с проявлением магических способностей у меня самой в возрасте Андрэ. О его отце он тактично не спрашивал, но направленность вопросов подразумевала, что это тоже его интересует. Но я никогда не слышала, что у Этьена в детстве были какие-то магические проблемы, а потому никаких дополнительных сведений предоставить Варгасу не могла.

— Мы должны рассказать ему правду! — настаивала Велия.

Но мы с Лео долго не могли на это решиться. Кто знает, как использует эту информацию главный маг Антарии? Не сообщит ли он ее его величеству Родриго Пятнадцатому? А тот, учитывая давнюю вражду с Линарией, наверняка захочет использовать ее в корыстных целях.

К тому же, состояние Андрэ было переменчивым — на него то накатывала слабость, и тогда он почти не вставал с постели, то он приободрялся и целыми днями носился по саду, давая нам надежду, что его магия сумеет проснуться без участия источника Эллинаров.

Но когда слабость затянулась на целую неделю, и Андрэ почти перестал есть, я всё-таки приняла решение рассказать графу Варгасу правду.

Он выслушал меня внимательно, уточнил кое-какие детали и, видя мое состояние, не стал упрекать меня за столь долгое молчание. Я провела его в спальню сына, но на сей раз Андрэ не смог поприветствовать гостя — он метался по кровати в жару и ни на что не реагировал.

Граф осмотрел его, маленькой ложечкой влил в рот какое-то снадобье, сделавшее дыхание Андрэ более ровным, а потом посмотрел на меня и вздохнул.

— Неужели даже вы ничего не можете сделать, ваше сиятельство? — слёзы душили меня, и я едва видела стоявшего у изголовья кровати мага, и только его длинная белая борода служила мне ориентиром.

— Вы всё понимаете сами, ваше величество, — тихо ответил он.

Он впервые так обратился ко мне, и я вздрогнула.

— Не называйте меня так, ваше сиятельство! — попросила я. — Я уже не имею на это права.