Его лицо исказила судорога.

— Если вы готовы меня выслушать, ваша светлость, то я расскажу вам всё. Мне давно уже хотелось сделать это, но найти человека, перед которым можно излить душу, очень сложно. А вы скоро уедете из Линарии и наверняка забудете обо всём.

Я кивнула, позволяя ему так думать. Хотя знала, что не смогу ничего забыть. Что каждое сказанное им слово запечатлеется у меня в памяти и будет отзываться в сердце.

— Когда мы познакомились с Алессандрой, я играл чужую роль. И она полюбила меня, не зная, что я — король. Она — дочь маркиза — была добра и участлива к простому шевалье, каковым я представился ей. Вы понимаете, какое это было счастье — знать, что она полюбила меня не за титул и не за те привилегии, что ей мог дать брак со мной?

У него подозрительно заблестели глаза, и он отвернулся. Я не сказала ничего — боялась, что дрогнет голос. Да ему и не нужны были мои слова. Он просто хотел выговориться.

— Мы были счастливы каждый день из всех трех лет нашего брака. Возможно, именно это нас и погубило. Моя жена была открыта и честна — и со мной, и со всеми остальными. Наверно, я должен был предупредить ее, что мир не всегда бывает таким добрым и светлым, каким она привыкла его видеть. Но я боялся, что это изменит ее саму, и не хотел этого. Я был уверен, что все в Линарии — от вельможи до крестьянина — оценят доброту и чистоту Лессы и полюбят ее так же искренне, как любил ее я сам. А для того, чтобы ограждать ее от забот, рядом был я.

— Но вы не сумели этого сделать, не так ли? — я всё-таки не смогла промолчать.

Но он не обиделся и не разозлился.

— Да, не сумел. Удар был слишком неожиданным, и я не смог его предотвратить. Я тогда находился с визитом в вашей стране, ваша светлость. Это был первый дипломатический визит в Антарию за несколько десятилетий. Мы только-только стали налаживать отношения, и я всё время ждал от ваших соотечественников какого-то подвоха, а потому не взял с собой в Анжерон Алессандру. Тогда я не понимал, что опасность исходила совсем не от антарийцев. Впрочем, ваш непривычный для нас климат сыграл свою роль — я тяжело заболел, и маг-целитель, который был в моей свите, с трудом поставил меня на ноги. А когда визит уже подходил к концу, я получил депешу из Лимы исключительной секретности — от главы Совета магов маркиза Дюбуа. В ней содержалось страшное обвинение — будто бы королева пыталась осквернить магический источник. Вы — чужестранка, ваша светлость, и вам трудно понять, сколь много значит этот источник для Линарии. Им подпитывается наша магия — каждого из нас. И в своде наших законов за такое преступление лишь одно наказание — смертная казнь. А вслед за депешей прибыл и сам маркиз Дюбуа. Он подтвердил, что доказательства вины Алессандры показались убедительными всем без исключения членам Совета магов.

— И вы поверили этим доказательствам? — прошептала я.

Он откликнулся мгновенно:

— Конечно, нет! Лесса никогда не сделала бы ничего такого, что нанесло бы вред мне или Линарии. Маркиз полагал, что она поддалась панике, когда узнала о слухах, что ходили при дворе — что якобы я был намерен развестись с ней из-за того, что у нас не было детей. Но это была такая чушь! Я не сомневался — у нас непременно рано или поздно родился бы сын. И даже если бы вдруг моя жена поверила этим слухам, она не смогла бы причинить мне зло. Она не смогла бы поднять руку даже на укусившую ее собаку! Я знал ее лучше, чем кто бы то ни было. А маркиз Дюбуа не знал, и его мои слова не убедили. Он боялся, что, если мы не накажем виновную, источник обидится, и магия вновь из него уйдет — как уже было однажды. Именно поэтому Совет магов вынес Алессандре приговор. Приговор, отменить который, согласно законам, был не в силах даже я. Да, осквернение источника было в Линарии единственным преступлением, по которому помиловать преступника не мог даже король.

Он надолго замолчал, но я не сразу решилась потребовать продолжения рассказа. Эту часть истории я знала и сама. Меня интересовало, что случилось дальше. И всё-таки я спросила:

— А потом?

— Я сказал Дюбуа, что если приговор вступит в силу, то я уничтожу их всех — каждого из членов Совета магов. Блефовал ли я? Возможно. Но я знал, что угроза подействует. Куда больше интересов Линарии их волновали собственные шкуры. А мне всего лишь нужно было выиграть время. Время на то, чтобы вернуться домой и узнать, что же случилось у источника на самом деле.

Я слушала его, затаив дыхание. Быть может, он всё-таки боролся за меня? Пусть и проиграл в той борьбе. Конечно, это ничего уже не меняло, но мне нужно было это знать.

— Маркиз не сразу, но пошел на попятную. Он сказал, что убедит членов Совета, что королева пыталась совершить преступление в припадке безумия и потому нуждается в снисхождении. Но он продолжал настаивать на том, чтобы умилостивить источник, Алессандра должна понести наказание и, по крайней мере, быть изгнана из дворца.

— И вы решили, что развод гуманнее казни? — выдохнула я.

— Что? — он будто очнулся ото сна и посмотрел на меня с недоумением. — Развод? Не было никакого развода!

Я вцепилась в обивку канапе с такой силой, что уже не новая ткань треснула. Что он такое говорит? Я сама держала в руках два письма — от него самого и от епископа Лимы!

— Ах, да! Мне пришлось убедить маркиза, что развод состоялся — только так я мог быть уверен, что Лессе не причинят вреда. Лимский епископ, который был в Антарии со мной и которому я рассказал всё без утайки, согласился поставить свою подпись под документом о нашем разводе. Но никакого обряда расторжения брака он не совершал! Сам я тоже написал несколько писем. Одно — Алессандре, извещая ее о том, что наш брак расторгнут, и что ей надлежит вернуться в родной дом в Сурель. Другое — первому министру герцогу де Крелону, в котором сообщил ему о разводе и попросил его помочь моей якобы бывшей жене выехать в Сурель. Я надеялся, что в своем родном маркизате она будет в безопасности.

Теперь я уже не могла сдержать слёз, и из-за них я плохо видела лицо Этьена.

— А вы не думали, ваше величество, что известие, что получила королева, могло оказаться для нее столь же страшным, как и казнь, от которой вы пытались ее защитить? — выдохнула я. — Что она должна была почувствовать, прочитав ваше письмо? И почему вы сами сразу же не отправились в Лиму?

Он воспринял мои упреки как должное, и голова его склонилась еще ниже.

— Я выехал из Анжерона сразу же, как узнал обо всём. Но я уже говорил вам, что был нездоров. Сильнейший жар не позволял мне держаться в седле. А медлить было нельзя — если бы я провалился в беспамятство, какой-нибудь фанатик-маг мог привести приговор в исполнение, не дожидаясь моего возвращения в Лиму. Я вынужден был ехать в карете. Но за несколько часов до того, как в Лиму выехали два посыльных с официальными бумагами, я отправил к королеве еще одного гонца — виконт де Сервес должен был доставить Алессандре совсем другое письмо, в котором я сообщал ей обо всём, что случилось. К тому моменту, как она бы получила документ, подписанный лимским епископом, она уже знала бы, что наш развод был мнимым. Я просил ее уничтожить это письмо сразу же после прочтения, а потом без возражений отправиться в Сурель и там ждать от меня вестей. Она должна была знать, что я по-прежнему ее любил!

Мои слёзы уже высохли, а вот его темные глаза, напротив, были ими полны.

— Если бы я знал, что виконт не доедет! Если бы я знал, что Лесса не получит моего первого письма! Если бы я знал…

55. Продолжение рассказа

— Что же случилось с виконтом? — пролепетала я.

Я уже слышала его имя от шевалье де Ламажа, поэтому подтверждение хотя бы этих слов у меня было.

Этьен покачал головой:

— Я не знаю. О том, что он не добрался до дворца я узнал только спустя несколько дней. Он бесследно исчез. Была ли это случайность, или его убили те, кто хотел навредить Алессандре, я не знаю. Но я склоняюсь ко второму варианту.