— Доброе утро, сударыня! — Этьен выскочил на мостовую. Он был одет элегантно, но безо всяких изысков. — Вы не представите мне своего спутника?

Я смутилась еще больше. Нет, сама я была с надетой иллюзией — в Лиме я никуда не выходила без нее. Но Андрэ! Мне всегда казалось, что он похож на отца — те же темные глаза и тот же нос. И даже ямочки на щеках, когда он улыбался. Пока они находились порознь друг от друга, это сходство было не так заметно, но сейчас, когда они стояли рядом!

От волнения я не сразу выполнила просьбу Этьена. И когда заговорила, мой голос дрогнул:

— Ваше величество, это мой сын Андрэ!

Малыш смотрел на Этьена во все глаза. Ну, еще бы — встретить на улице самого короля! Когда же он справился с волнением, то вернулся к прежней теме.

— Это же ваш корабль, ваше величество? На нём ваш штандарт.

Несмотря на то, что ему еще не было и семи лет, он уже отлично разбирался в геральдике.

— Вы очень наблюдательны, ваша светлость! — похвалил его Этьен. — Если захотите, я могу показать вам его изнутри. Мы можем даже выйти в море.

Только воспитание не позволило моему малышу выразить весь свой восторг, и он лишь важно кивнул.

— О, ваше величество, мне бы очень этого хотелось!

Он никогда не путешествовал по морю. Впрочем, как и я сама.

— Нет, дорогой, — я покачала головой, — мы не имеем права обременять его величество подобными просьбами — у него много важных государственных дел. Простите, ваше величество, мы и без того отняли у вас столько времени. Да нам и самим уже пора домой.

Может быть, это было и невежливо, но каждая минута этого разговора сводила меня с ума. И я надеялась, что сыну хватит выдержки мне не возразить. Но ошиблась.

— Мамочка, но как же ореховые пирожные в булочной на Торговой площади? — губы Андрэ задрожали. — Его милость говорил, что их непременно нужно попробовать!

Я собиралась сказать, что за пирожными мы отправим кого-нибудь из наших слуг, но Этьен опять ответил раньше.

— Наверно, речь идет о булочной сеньоры Донелли? — догадался он. — Если так, то вас не обманули! А какие миндальные торты она печет! А паштель-де-ната! Пальчики оближете!

Сын посмотрел на меня с такой надеждой, что я уже не могла ему отказать.

— Вот и отлично! — обрадовался Этьен. — Если не возражаете, я позавтракаю вместе с вами.

И сам распахнул перед нами дверцу своего экипажа. 

44. Сладости

Барон нас не обманул — как только мы вошли в булочную мадам Донелли, я почувствовала себя ребенком. Внутри было светло и уютно. Казалось, что и столики, покрытые кремового цвета скатертями, и чайные сервизы, и цветы в вазах были сделаны из сахара, пастилы и сладкой мастики. Чего уж говорить про витрины?

Андрэ стоял перед расставленными на стеклянных полочках тортами, пирожными и конфетами, и глаза его были широко распахнуты.

Торговый день на площади еще только начинался, и в булочной было совсем мало народа. Я боялась, что Этьен привлечет к себе внимание, но нет — должно быть, никто и подумать не мог, что король может вот так, запросто, прийти в самую обычную кондитерскую.

Румяная женщина в белоснежном кружевом чепце и таком же переднике посмотрела на нас с улыбкой.

— Чего изволят господа?

Мы всё еще рассматривали витрину, не решаясь сделать выбор, и хозяйка стала предлагать сама:

— Может быть, попробуете эти поцелуйчики из взбитого с сахаром белка? Вам достаточно положить их в рот, и они рассыплются у вас на языке.

Она явно приняла нас за семейную пару. Я же, услышав одно только название пирожного, смутилась и покраснела.

— А может быть, десерт из жареных орехов с сахаром и фруктами? Или парфе из замороженных сливок с ванилью? Или мильфёй с клубникой — в нём целых тысяча слоёв тончайшего теста! Птифуры с десятком разных начинок! А вот нежнейшее бланманже! И крохотные канеле с карамельной корочкой! Или вишневое мороженое с теплым шоколадным соусом?

От одних только описаний я сглотнула слюну. А в глазах Андрэ появилось что-то похожее на панику — он явно хотел попробовать всё, но понимал, что не сможет этого сделать.

— Подайте нам парфе, три кусочка разных тортов на ваше усмотрение и, разумеется, мороженое, — сказал Этьен, догадавшись, что мы с сыном так и не сможем сделать выбор. — А всё остальное, что вы перечислили, упакуйте нам с собой.

— Будет сделано в самом лучшем виде, сеньор! — просияла мадам Донелли.

Мы сели за столик на выходившей на набережную террасе. Я чувствовала себя неловко и потому предпочитала молчать. А еще я ужасно боялась, что Этьен спросит что-то у Андрэ о его отце. И я впервые радовалась тому, что у сына еще не проснулась магия — а иначе, кто знает, вдруг Этьен сумел бы ее почувствовать.

Но мужчины беседовали на совершенно нейтральные темы — о кораблях и заморских странах, — и мое беспокойство отступило.

Я заметила во взгляде его величества, когда он смотрел на Андрэ, затаенную тоску — должно быть, в обществе маленького мальчика он особенно сожалел об отсутствии своих детей.

Я на мгновение представила себе, что было бы, если бы семь лет назад не случилось того письма о разводе и моего бегства. Наверно, мы бы часто вот так, втроем, гуляли по улицам Лимы, наслаждаясь свежим морским воздухом и посиделками в таких вот милых кафе. И выходили бы в море под парусом, чтобы полюбоваться закатом и дельфинами.

Я сглотнула подступивший к горлу комок и отругала себя за подобные мысли. Какой смысл теперь сожалеть о том, что уже недостижимо? И внимательность Этьена к моему сыну можно было трактовать совсем по-другому — всего лишь как способ войти в доверие к женщине, которая ему понравилась.

От одного этого предположения я сразу замкнулась в себе. Почти все десерты были съедены, и нам надлежало вернуться домой.

— Благодарю вас, ваше величество, за то, что уделили нам так много времени, — я постаралась, чтобы мой голос звучал и не слишком тепло, и не слишком холодно. — Но, право же, не стоило так баловать Андрэ.

Сын посмотрел на меня с укоризной, но я проигнорировала этот взгляд.

— О, это мне стоит благодарить вас, ваша светлость! — ответил Этьен. — Я давно уже не чувствовал себя таким счастливым. Если позволите, я отвезу вас домой.

Но я покачала головой:

— Не нужно, ваше величество. Наш экипаж ехал следом за нами.

Я позволила ему поцеловать себе руку и улыбнулась так, как улыбнулась бы любому знакомому мужчине — достаточно нейтрально, чтобы не возбудить никаких особых надежд.

Мы сели в свой экипаж, куда помощница мадам Донелли загрузила и огромную коробку со сладостями. Его величество стоял на тротуаре до тех пор, пока лошади не тронулись, и только тогда пошел к своей карете.

— Не правда ли, мамочка, его величество очень мил? — восторженно спросил Андрэ, повернув ко мне свою сияющую мордашку.

Я кивнула, но предпочла промолчать.

До площади Доблести мы добрались за несколько минут. Лакей помог нам выбраться из экипажа и забрал коробку, которую сын велел нести прямиком в столовую.

— Можно, мамочка, я позову на чай не только тетю Леони и тетю Велию, но и его милость, и мадемуазель Лауру? Уверен, они не пробовали и половину из того, что мы привезли!

Я взяла с него слово, что сам он воздержится от сладкого до самого вечер, и он, довольный, помчался в сторону флигеля.

— Вас ожидают, ваша светлость! — сообщил мне мажордом. — Его сиятельство граф Варгас сообщил, что прибыл из самого Анжерона, и я взял на себя смелость позволить ему подождать вас в библиотеке.

Главный маг Антарии! Значит, вот кого король Родриго прислал на переговоры с Этьеном!

Я почувствовала и страх, и любопытство, а потому не стала переодеваться, а отправилась прямиком в библиотеку.

Старый маг сидел в кресле с толстой книгой. Одной рукой он держал лорнет, а указательным пальцем другой водил по строчкам. При моем появлении он поднялся, и на его тонких бледных губах, едва различимых в белой бороде, появилась улыбка.