И почти сразу же такое же пламя, только чуть меньшего размера, засверкало на руке Андрэ.

И едва увидев это, седовласый мужчина опустился на одно колено. А вслед за ним преклонили колена и остальные — все, кроме герцога де Крелона.

61. Встречи

Этьен побледнел так сильно, что цвет его лица стал таким же, как накрахмаленное кружево на манишке. Я понимала, что нам нужно очень многое сказать друг другу, но сейчас для этого было не время и не место.

На несколько секунд уже почти потухший взгляд маркизы де Преваль вдруг снова стал осмысленным и ясным, и в нём словно появилось одобрение.

А Андрэ смотрел на своего отца с удивлением и любопытством. Конечно, он еще не понял правды, и нам с ним тоже предстоял серьезный разговор. А еще ему, судя по всему, придется привыкать к своему новому статусу.

Я настолько погрузилась в свои мысли, что напрочь забыла о де Крелоне, а он, воспользовавшись тем, что на него никто уже не обращал внимания, решился на новую атаку, но на сей раз он не захотел довериться магии и вытащил из-за пояса пистолет. Не знаю, в кого из них он целился — в Этьена или в Андрэ — потому что руки его дрожали, но Этьен снова заслонил собой сына.

Я закричала, но было уже поздно — его величество рухнул, сраженный пулей, а герцог бросился к выходу. Мы с Лео подбежали к Этьену — тетя сразу же приложила руку к ране на его плече, я же просто опустилась на пол с ним рядом. Услышала шум, обернулась — виконт де Кавелье и герцог Жервез связывали Крелону руки за спиной, а тот изрыгал ругательства.

Схватив в охапку подошедшего ко мне Андрэ, я разрыдалась. Как глупо и страшно всё получилось. И ради чего всё это было — мои молчание, притворство и наивная месть? Чтобы понять, что я всё еще любила своего мужа? Но я это знала и так, пусть и пыталась убедить себя в обратном.

— Ну, что ты, переполошная? — ущипнула меня за руку тетя. — Ребенка напугаешь.

Я шмыгнула носом и посмотрела сначала на Андрэ, потом на Этьена и, наконец, на саму Лео.

— Мужчины иногда падают в обморок от простой царапины, — ухмыльнулась она. — И твой — не исключение.

И в этом слове «твой» были одновременно и прощение, и одобрение.

Капитан Бювель с гвардейцами прибыл как раз тогда, когда мы все уже вышли на крыльцо. Занимался рассвет, и воздух был чистым и свежим. Уже пришедший в себя Этьен опирался на крепкую руку виконта де Кавелье, но смотрел только на нас с сыном, словно боялся, что если хоть на миг потеряет нас из вида, то мы снова исчезнем. И когда мы садились в карету, он спросил шепотом:

— Лесси, это правда ты?

Арестованного герцога Крелона капитан Бювель повез в тюрьму. А Этьен отказался ехать во дворец и заявил, что он может еще пару дней побыть шевалье де Монкуром. Лео не без ворчания признала, что одна свободная комната у нас в особняке, пожалуй, найдется. А я только сейчас подумала о том, что так и не рассказала им с Велией, что я, оказывается, до сих пор королева Линарии.

Герцог Жервез и его товарищи тоже были готовы отправиться в тюрьму, но Этьен заявил, что не держит на них зла и предпочтет, чтобы они продолжали преданно служить стране на своих прежних постах.

Мы вернулись домой большой компанией, подняв на ноги всех слуг и затребовав сытный завтрак. Барон Робер заметно волновался и всё повторял, что его особняк слишком скромен для венценосных особ. А я смеялась и говорила, что главное, чтобы в доме было тепло. А потом, уже за столом, мы с Лео напомнили ему о том, что он уже принимал нас однажды — семь лет назад.

Это была самая замечательная трапеза из всех, в каких я принимала участие — и пусть мы все еще чувствовали себя немного неловко, но мы были счастливы и делились своим счастьем друг с другом.

Андрэ спокойно воспринял известие о том, что король Линарии — его отец, — и только напомнил Этьену, что тот обещал покатать его на корабле по морю. Я не сомневалась, что они станут настоящими друзьями. Треволнения прошлого дня заметно утомили сына, и он не стал протестовать, когда я предложила ему отправиться в спальню и отдохнуть. И когда он ушел из столовой, в нашем общем разговоре появилось небольшое напряжение.

— Послушайте, ваше величество, если еще хоть раз вы обидите мою племянницу, вы будете иметь дело со мной! — строго заявила тетя.

— И со мной! — поддакнула Велия.

Этьен смутился, покраснел и заверил их, что будет носить меня на руках. Я видела, что его гложет что-то еще и спросила его об этом. Он долго отнекивался, но всё-таки признал:

— Суд над де Крелоном должен состояться как можно скорее. И, боюсь, мы будем вынуждены вынести смертный приговор. Я знаю, что он — чудовище, и он причинил много зла и тебе, и мне, и многим другим людям. Но я всё равно всегда буду помнить, что он — человек, который когда-то спас мне жизнь.

Мой милый Этьен по-прежнему был добр и снисходителен — даже к своим врагам, — но я и любила его в том числе и за это.

А барон Робер вдруг сказал:

— Если ваше величество изволил вспомнить давний случай в горах на охоте, то ваша совесть может быть совершенно спокойна — это не герцог де Крелон закрыл вас собой от камней, а совсем другой человек — мой товарищ, который тогда и погиб. А герцог, который был в составе спасательной операции, всего лишь обернул ситуацию в свою пользу — вы не помнили, что произошло, и он сказал вам то, что позволило ему возвеличиться. Я тогда входил в свиту вашего отца и был единственным, кто знал правду, и его светлость добился того, чтобы меня удалили от двора.

О, сколько же зла совершил де Крелон!

В этот день мы велели слугам сообщать визитерам (коих было огромное количество), что мы никого не принимаем — после бессонной ночи нам всем нужно было отдохнуть. Но мы с Этьеном, когда все уже отправились спать, еще долго сидели в гостиной и не могли наговориться. Он хотел знать о нас с Андрэ всё — с того момента, как я покинула дворец, и до того, как я вернулась в Лиму. Он прослезился, когда я рассказывала про шевалье де Ламажа, и подивился тому, что Велия могла создавать амулеты. Он заявил, что не сердится на Бланш и искренне желает ей скорейшего выздоровления.

И хотя нам обоим не хотелось разлучаться ни на минуту, спали мы всё-таки в разных комнатах.

Весть о том, что королева Алессандра оказалась жива, а у Линария, наконец, обрела долгожданного принца, быстро распространилась по Лиме, и капитану Бювелю с его людьми пришлось выставить на площади Доблести караулы — так много желающих было посмотреть на нас с Андрэ.

После дня отдыха мы начали принимать посетителей, и первым нашей аудиенции удостоился главный королевский маг граф де Ла Верден. Его сиятельство осмотрел Этьена и признал, что рана затягивается, а затем заверил меня в совершеннейшем почтении.

— Жаль только, ваше величество, что ваше возвращение пришлось на столь непростые для Линарии времена. Боюсь, исчезновение магии из источника еще долго будет аукаться нашей славной стране.

Но тут мне было что ему рассказать. Я позвала и его, и Этьена (который еще тоже ничего не знал) на прогулку в сад и сполна насладилась их сначала недоверием, а потом — восторгом от увиденного там. Наш маленький фонтан, в котором Андрэ с Грейси как раз пускали кораблики, играл разноцветными струями.

Граф сразу почувствовал магию и воззрился на меня с таким изумлением, что я рассмеялась.

— Ваше величество, но это невозможно! Вы говорите, что магия появилась тут сразу же, как только ушла из королевского сада? Но нужно же поставить здесь охрану! И почему вы позволяете этой девушке касаться воды? Как вы не понимаете — к источнику не должен подходить никто, кроме членов королевской семьи!

Но я покачала головой:

— Похоже, ваше сиятельство, пока кое-чего не понимаете именно вы! Всё то время, что магия была здесь, водой из фонтана пользовались и мои домочадцы, и наши слуги. Источник ясно дал понять, что для него не важны сословные различия! Мне кажется, это именно то, что еще много-много лет назад пыталась объяснить всем королева Алэйна. И, похоже, нам придется еще подкорректировать свод законов Линарии, убрав из него все запреты на использование магии простым народом.